Referát na Kongrese slovenských spisovateľov s medzinárodnou účasťou
22. a 23. septembra 2016 v Trenčianskych Tepliciach
Posledných šesť rokov som intenzívne pracoval na preklade a komentároch k najstaršiemu básnickému dielu severu, k takzvaným básňam Eddy, ktoré svojimi koreňmi siahajú až k sťahovaniu národov v 5. a 6. storočí po Kristovi. Básne sa uchovávali ústnym podaním z generácie na generáciu, kým sa aj k nám celkom na severe nedostalo kresťanstvo a s ním latinská abeceda a umenie zapisovať povedané oveľa zložitejším a plastickejším spôsobom než naše prastaré runy krátkymi slovami vytesanými do kameňa alebo vyrezanými v dreve. Vtedy, po stáročiach ústneho podania, sa konečne mohlo zapísať aj toto unikátne literárne dedičstvo z predkresťanských čias.
Edda, to je veľké básnické umenie enormnej kvality, no vyžaduje si veľa síl, talentu a umu, aby slová a príbehy z prastarých rukopisov zapísaných v koži ožili v inom jazyku, hoci v tomto prípade takisto severskom. Vôbec tu nechcem podať dajaký učený úvod do súboru básnických textov Edda, iba by som rád poukázal na dôležité poznanie, ku ktorému som dospel počas práce na preklade: Staršia literárna veda a história zastávala názor, že Edda sa skladá z voľného súboru básní rozličného druhu, rozdelených na básne o predkresťanských bohoch (čo je náš najvýznamnejší prameň poznania, pokiaľ ide o náboženstvo vikingov) a na básne o hrdinoch, kde sa stretávame sčasti aj s historickými postavami ako napr. s Atilom či kráľom Teoderikom. Ako básnik mám, pravdaže, zvyk a tendenciu hľadať v textoch hlavné motívy, kompozície a súvislosti. Napriek tomu som pokladal priam za zjavenie tento objav: totiž, že v textoch Eddy sa nachádzajú jasné, zreteľné stopy čohosi, čo sa prorocky prihovára aj našej dobe. Áno, objavil som zreteľnú súvislosť medzi mytologickými a hrdinskými básňami o ľuďoch a rodoch na zemi. Na prapočiatku sa bohovia ocitli v akomsi stave rajskej nevinnosti a zabávali sa tak, že hádzali zlaté kocky v zelenej tráve. Všade samá harmónia. Čoskoro však vtrhnú do tohto sveta deštruktívne sily a zničia harmóniu. Vedie ich chamtivosť, žiadostivosť, túžba vlastniť zlato a kontrolovať jeho obeh. Ruka v ruke s touto chamtivosťou prichádza zrada, vražda a prvé vojny na zemi – a takto, dočítame sa v Edde, sa rúti celý svet do záhuby, zem a nebo sa nakoniec zrazia a zničia navzájom... Pretože sme zničili harmóniu na zemi.
Kľúčovým slovom v Edde je zlato. Ak ho vymeníme za iné slová, napr. za zemný plyn alebo ropu, črtá sa nám stav súčasného sveta ešte zreteľnejšie. Môj kolega, nórsky prozaik Thorvald Steen, sa veľmi dobre vyzná vo svetovej politike. Pred pár rokmi, keď som nemal ani potuchy, prečo dochádza k vojnám v určitých oblastiach Stredného východu, vo východnej Európe a Afrike, dal mi dobrú radu: „Knut, sleduj ropnú stopu!“ A ja som hneď a zaraz videl a chápal, ako sa záujmy mocností v krvavých vojnových zrážkach „stretajú“ v blízkosti nálezísk ropy a ako sa vojna a nepokoj šíria a vzbĺkajú pozdĺž ropovodných rúr a rúr prepravujúcich zemný plyn. Práve o tomto hovoria eddické ságy: o chamtivosti a nedostatku zodpovednosti za našu spoločnú planétu. Zlato, s ktorým sa na prapočiatku a v harmónii hrali bohovia, im zlé sily ukradli a odovzdali ľuďom – a vražda nasledovala za vraždou, vojna za vojnou, a to nielen v eddických básňach, v príbehoch o hrdinoch, ale po celý čas, po celé dejiny až po našu éru, keď drobné i väčšie vojny zúria navôkol, keď zverskosť teroru je čoraz krutejšia a planéta Tellus je zneužívaná do tej miery, že čoskoro na nej bude môcť prežiť iba hmyz.
Pokiaľ ide o mňa, ja sám som posledných 30 rokov prijímal impulzy Bjørnstjerneho Bjørnsona, nórskeho laureáta Nobelovej ceny za literatúru, zápalistého bojovníka za spravodlivosť a ľudské práva, ktorého tu na Slovensku i dnes, po sto rokoch, uctievajú za odvahu prebudiť pozornosť i svedomie sveta v čase, keď uhorská vláda a uhorské úrady vo vtedajšej rakúsko- uhorskej ríši brutálnym spôsobom utláčali Slovákov a odnímali im základné práva na jazyk a vzdelanie. Ak chceme pochopiť Bjørnsonovu veľkosť, musíme predovšetkým vedieť, že svoju tvorivú činnosť upriamil na dve oblasti: Jednou bolo povolanie spisovateľa, ktorý sa len zriedkakedy dal zlákať na dajaké agitačné chodníčky. Básnik (tak vtedy nazývali aj prozaika a dramatika veľkého významu) mal byť suverénnym umelcom, v ktorého dielach sa zrkadlili aj čitateľove vnemy, pocity, sny a myšlienky. Tou druhou oblasťou bolo ochraňovať utláčaných jednotlivcov i národy. Bjørnson bol rovnako suverénny a odvážny ako ochranca ľudských hodnôt i vtedy, keď v tejto úlohe vystupoval prostredníctvom svojich polemických článkov v mnohých krajinách Európy. Málokedy zamieňal v svojej práci tieto dve roly, no obe sa navzájom ovplyvňovali. Bjørnsonove posledné slová boli: „Dobré činy zachránia svet.“ Teda výzva konať, prevziať etickú zodpovednosť za to, čo umelec robí. Vravieval, že byť básnikom zaväzuje. Muž či žena obdarení talentom písať sú povinní brániť slabých. Dnes by Bjørnson určite bránil našu spoločnú planétu Tellus, ktorej s klimatickými zmenami hrozia aj klimatické katastrofy a úplný zánik – tak ako to predpovedajú básne Eddy.
Myslím, že je dôležité, aby človek tvorivý, píšuci si zachoval tieto dve polohy. Poznáme veľa, priveľa príkladov mizerných básní, ktoré „stvorili“ autori slúžiaci tej či onej politickej alebo náboženskej ideológii, poznáme mnohé úbohé básne o vojne a mieri. Nie, podľa mňa veľkým činom básnika je písať o tom, čo my ľudia máme spoločné – bez ohľadu na čas a miesto, pohlavie a náboženstvo či politické presvedčenie. Rodíme sa a zomierame pod tým istým slnkom a tým istým mesiacom. Nedávno som si s radosťou prečítal verše čínskeho básnika napísané pred tisícmi rokov. A mal som pocit – ako často pri čítaní takej poézie –, že tie básne boli vlastne o mne! Dobrá báseň je ako zrkadlo, kde vidíš vlastnú tvár v slove cudzieho človeka. Ten ti vtedy už nie je cudzí – je tvojím bratom, tvojou sestrou. A v takom prípade sa nedá len tak ľahko siahnuť po zbrani a zabiť nepriateľa, ktorý už nie je nepriateľom, ale tvojou sestrou či tvojím bratom, na ktorého mieriš. V básnickom umení hľadám predovšetkým bazálny humanizmus, ktorý autor v podobe básne nastavuje čitateľovi ako zrkadlo. Ale báseň, aby bola a zostala takýmto zrkadlom, treba ustavične leštiť, čo znamená, že ustavične hľadáme nové, svieže slová a obrazy, ktoré donútia čitateľa vidieť, spoznať, pochopiť to najpodstatnejšie: že my všetci sme krehké bytosti obdarené duchom, bytosti v krehkých telách na krehkej, zraniteľnej planéte, ktorá si žiada celú našu starostlivosť. Inak povedané: žiada si našu kreatívnu originalitu, ktorá sa musí obnovovať od básne k básni.
V jedinečnom dare, ktorý sme dostali ako majstri slova, sa zároveň nachádza aj naša zodpovednosť použiť slovo ako zbraň bojujúcich humanistov v spoločenskom zápase. Znova by som rád pripomenul Bjørnsonov zástoj za práva malých národov koncom 19. a začiatkom 20. storočia, keď sa stal bdejúcim svedomím Európy. Podobne ako slovenskí spisovatelia a intelektuáli v roku 1936 varovali pred hrozbami zo strany nacistického Nemecka a pred blížiacou sa vojnou, Bjørnson vystríhal pred predsudkami a napádal nespravodlivosť – čo sú dve strany jednej mince: žiarivým príkladom je jeho neúnavný zápas za oslobodenie židovského dôstojníka Alfreda Dreyfusa, ktorý sa stal obeťou francúzskej justície. V tom čase sa vo Francúzsku, podobne ako v celej Európe, šírila nenávisť k Židom – áno, antisemitizmus, s ktorým sa, často preoblečeným za čosi iné, stretávame aj dnes. Nie porozumenie, rešpekt k „inému“, ale nenávisť.
Bjørnson a Émile Zola boli veľké osobnosti, ktoré si trúfli protestovať a nevzdali sa, kým nadporučíka Dreyfusa zbavili všetkých obvinení a on sa smel vrátiť z doživotného vyhnanstva na Diabolskom ostrove vo Francúzskej Guyane.
Slovo básnikovo bolo mocnejšie než prestíž grófa Esterházyho! Toto si môžeme vziať ako príklad – a to nám môže dať napriek všetkému nádej.
(Autor je významný nórsky básnik.)
Z nórčiny preložil Milan Richter.
Zdroj: Literárny týždenník, Ročník XXIX, č. 33 – 34 (12. 10. 2016), ISSN 0862-5999, s. 1 – 2.
Едда, Бьорнсон и поетичното слово
КНУТ ОДЕГАРД
Последните шест години работих интензивно над преводи и анализи на най-старата поезия на Севера, т.нар. поезия Едда, чиито корени достигат чак до преселението на народите в 5 и 6 век след Христа. Поезията се предавала устно от поколение на поколение, чак докато в Севера се заселило християнството, а с него и латиницата, и умението да записваш речта по далеч по-сложен и гъвкав начин, отколкото позволявали прастарите руни с буквите изсечени в камъка или издълбани в дървото. Тогава, след векове на устно предаване, най-накрая могли да запишат и това наследство от езическите, предхристиянски времена.
Едда, това е огромно изкуство с невероятно качество, но за него са необходими много сили, талант и ум, за да може думите и сюжетите от прастарите ръкописи, записани на кози пергаменти, да оживеят и на други езици, а в този случай - също и на северните.
Въобще нямам намерение да представям някакво научно въведение към сборника с поезия Едда, а бих искал просто да ви покажа невероятното знание, до което се докоснах, по време на работата върху превода: По-старото литературознание и история мислят, че Едда се състои от свободното събиране на поезия от различни видове, разделена на стихотворения за езическите богове (което се явява най-добрият източник на информация що се отнася до боговете на викингите) и на басни за герои, където често се срещат и исторически личности, като например Атила или крал Теодорих. Като поет имам навика и тенденцията да търся в текстовете главните мотиви, композицията и зависимостите. Въпреки това се изненадах от това си откритие: в текстовете на Едда се откриват някакви ясни, очевидни следи, пророчески съответстващи и на нашето време. Да, намерих очевидна връзка между митологическата поезия и тази за героите, която връзка е между народите по земята.
Съвсем в началото боговете живели в някаква си райска невинност и се забавлявали, като хвърляли златни зарове в зелената трева. Навсякъде – само хармония. По-късно обаче се промъкнали деструктивни сили и унищожили тази хармония. Подбудени от алчност, похот, желание за власт и контрол над света. Ръка за ръка с алчността дошла и измяната, убийството и първите войни на Земята – и така, прочитаме в Едда, е тръгнал целият свят към унищожение, Земята и небето накрая се унищожават взаимно… защото сме погубили хармонията на Земята.
Ключова дума в Едда е златото. Ако го сменим с друга дума, например газ или нефт, можем още по-ясно да видим дявола на днешния свят. Моят колега, норвежкият писател Торвалд Стин, много добре се изказа за световната политика.
Преди няколко години, когато дори нямах идея защо се води войната в Средния Изток, в Източна Европа и Африка, той ми даде добър съвет: „Кнут, потърси следите на петрола!“. Тогава видях и разбрах, как се преплитат интересите на могъщите в откритите залежи на петрол, и как сред войната и хаосът се ширят пламъците на петролните тръби и на тръбите за газ.
Точно за това говорят и сагите Едда: за алчността и недостатъчната отговорност, за нашата обща планета. Златото, с което си играли на зарове боговете, го откраднали злите сили и го дали на хората – и убийство последвало убийството, война след война, и то не само в поезията Едда, в историите на героите, но и през цялото наше време, през цялата ни история, чак до днешни дни, когато по-малките и големи войни бушуват наоколо, когато жестокостта на терора е още по-свирепа, и когато с планетата Tellus се злоупотребява така, че скоро на нея ще могат да живеят само насекомите.
Що се отнася до мен, в последните 30 години чувствах пулса на Бьорнстерне Бьорнсон, норвежкият лауреат за Нобелова награда за литература, запален борец за справедливост и човешки права, който в Словакия дори и днес, след сто години, се почита заради неговата смелост да събуди вниманието и съвестта на света по време, когато унгарското правителство и унгарските власти в тогавашната Австро-унгарска империя брутално потискали словаците, отнемайки им техните изконни права на език и образование.
Ако искаме да разберем значението на Бьорнсон, трябва преди всичко да знаем, че своята творческа дейност разделил на две области: Едната била призванието му на писател, който само понякога се изкушавал от някакви агитаторски намеци. Поетът (така наричали тогава и писателя, и драматурга) трябвало да бъде суверен творец, в чиито творби се срещали и отразявали читателските проблеми, чувства, мечти и мисли. Втората негова област била предпазването на потиснатите хора и народи. Бьорнсон умеел да бъде еднакво и суверен, и майсторски защитник на човешките ценности дори тогава, когато в тази си роля се е представял посредством своите полемични статии в много страни от Европа.
Рядко е смесвал в своята работа тези си две роли, но като по чудо те взаимно се допълвали. Последните думи на Бьорнсон били: „Добрите дела ще спасят света.“ Той е призовал творците да поемат етическата отговорност за това, което вършат. Казвал, че да си поет е отговорност. Мъж или жена надарени с таланта да пишат, са длъжни да защитават слабите. Днес Бьорнсон със сигурност би бранил нашата обща планета Tellus, която с климатичните промени е грозена и от климатични катастрофи, и залез – така, както е предречено в поезията Едда.
Мисля, че е важно, човек творящ, пишещ, да запази това равновесие.
Познаваме много, твърде много примери на слаби стихотворения, които са „създадени“ от автори служещи на тази или онази политическа или религиозна идеология, познаваме много патетични стихотворения за войната и мира. Не, според мен всички големи дела на поета трябва да бъдат за това, което хората имаме като общо – без оглед на време и място, пол и религия, или политически убеждения. Раждаме се и умираме под това едно слънце, и под тази една луна.
Неотдавна имах щастието да прочета стих на китайски автор, написан преди хиляди години. Изпитвам чувството, както често става при четенето на такава поезия, че тези стихове бяха писани точно за мен!
Добрата поезия е като огледало, където виждаш своето лице в думите на чуждия човек. Тогава той не ти е чужд – той е твой брат, твоя сестра. А в такъв случай не можеш така леко да посегнеш към оръжието и да убиеш врага, който вече не ти е враг, а е твоята сестра, или твоят брат, към когото се прицелваш.
В писането на поезия търся преди всичко базалния хуманизъм, който авторът в подобните стихове влага като огледало на читателя. Но поезията, за да бъде и за да остане такова огледало, трябва постоянно да се изчиства, което означава, че трябва да търсим нови, свежи слова и картини, които да докоснат читателя и той да я види и опознае, за да разбере най-важното: че всички ние сме крехки същества, надарени с душа, същества в крехки тела на крехка, ранима планета, която се нуждае от цялата ни грижовност. Иначе казано: нуждае се от нашата творческа оригиналност, която трябва да се обновява от стихотворение в стихотворение.
В единственият дар, който сме получили като майстори на словото, се намира и нашата отговорност, да използваме словото като оръжието на хуманиста в общата цел.
Отново бих искал да припомня борбата на Бьорнсон за правата на малките народи в края на 19. и началото на 20. век, когато той се е превърнал в будител на съвестта на Европа. Подобно на словашките писатели и интелектуалци през 1936г., изправени пред страха от нацистка Германия и пред приближаващата се война, така и Бьорнсон се е изправил пред предразсъдъците и е нападал несправедливостта – които са двете страни на една монета: ярък пример е неговата неуморна борба за освобождаване на еврейския офицер Алфред Драйфус, който станал жертва на френското правосъдие. По това време във Франция, както и в цяла Европа, се е ширела омраза срещу евреите – да, антисемитизъм, с който, често преоблечен като нещо друго, се срещаме и днес. Не разбирането, респекта към този „другия“ а ненавист.
Бьорнсон и Емил Зола били велики личности, които се осмелили да протестират, и които не се предали, докато не са премахнати всички обвинения към Драйфус и той могъл да се върне от доживотно изгнание на Дяволския остров в Френска Гвиана. Думата на поета била по-могъща дори от престижа на граф Естерхази! Можем да вземем това като пример – и това може да ни даде, въпреки всичко, надежда.
От норвежки преведе Милан Рихтер.
